Свв. мученики Трофим, Савватий и Доримедонт (Каждый христианин должен нести крест свой) I. Свв. мученики Трофим, Савватий и Доримедонт, память коих совершается ныне, пострадали в III веке. Однажды, когда с особенным торжеством язычники отправляли свой праздник в Антиохии

209. Буесловящие умники; ободрение к борьбе с неверием. У каждого свой крест. По поводу известия о кончине преосвящ. Александра Милость Божия буди с вами! Задолжал я вам на два письма ответом. Леность обуяла. Благодарю вас за благожелания в новый год. Прошу принять и мои вам.

ШЕСТВИЕ НА ГОЛГОФУ

(Христос, несущий Свой крест; Крестный Путь;

« Via Dolorosa »)

(Матфей, 27:31-32; Марк, 15:20-21; Лука, 32:26-32; Иоанн, 19:16-17)

(31) И когда насмеялись над Ним, сняли с Него багряницу, и одели Его в одежды Его, и повели Его на распятие. (32) Выходя, они встретили одного Киринеянина, по имени Симона; сего заставили нести крест Его.

(Мф. 27:31-32)

(16) Тогда наконец он предал Его им на распятие. И взяли Иисуса и повели.

(17) И, неся крест Свой, Он вышел на место, называемое Лобное, по-еврейски Голгофа.

(Ин. 19:16-17)

W последнем пути Христа из дома Пилата на Голгофу, Скорбном Пути - Via Dolorosa , - повествуется во всех четырех Евангелиях, хотя имеется суще­ственное различие в свидетельствах синоптиков, с одной стороны, и Иоанна - с другой.

С точки зрения Иоанна, никак нельзя было дать помощника Христу нести крест - Христу, этому Агнцу Божиему, который Сам нес грехи мира. Ведь Христос как заместитель человечества Сам взял на Себя его страдания и самую жестокую казнь. И теперь, если Его заменяют в несении креста, то Его можно было бы заменить и на кресте (гностик Василид, кстати, так и учил, что вместо Христа был распят тот самый Симон Киринеянин).

Это на первый взгляд необъяснимое расхождение в описании крестного пути, всегда служившее доказательством якобы неподлинности (вымышленности) всего рассказа, на самом деле отнюдь не является противоречием. Симон мог подключиться к несению креста, как это и утверждают многие коммента­торы, позже, в тот момент, когда силы стали покидать Иисуса. Таким образом, рассказы евангелистов не противоречат друг другу, а дополняют друг друга, как это было уже не раз.

Д. Штраус так объясняет различие в рассказах о несении креста у евангели­стов: «Но если Иоанновым рассказом нельзя опровергнуть рассказа синоптиков и если рассказ Иоанна возник на почве догмата, то перед нами, естественно, встает вопрос: не возник ли и рассказ синоптиков на почве догматических соображений? Крест Христов стал характерным символом христианства, когда исчез тот предрассудок и соблазн, который прежде был с ним связан. Возло­жить на себя крест Христов значило теперь подражать примеру Иисуса Христа, и делать это, по словам евангелиста, повелел Сам Иисус (Мф. 16:24), сказав: «Кто хочет идти за Мною, то отвергнись себя и возьми крест свой и следуй за Мною». Вообще, такого рода «образные речи» обладают тем свойством, что всегда наводят на предположение о каком-нибудь действительно случившемся происшествии. Фактически крест Христа мог быть понесен за Ним только тогда, когда Его вели уже на распятие, поэтому в воображении древних христиан легко вставала такая сцена: на пути к лобному месту появляется человек, который возлагает и несет на себе «крест Христов», следуя за Иисусом и тем исполняя волю Христа, изъявленную им в Нагорной проповеди (Мф. 5:41). Впрочем, вполне возможно и то, что крест Христа действительно нес кто-нибудь другой, следуя на Лобное место за Иисусом: недаром все синоптики сходятся друг с другом в указании имени и родины человека, несшего крест Иисуса на Голгофу» (Штраус Д ., с. 456).

В западноевропейской живописи нашли отражение обе евангельские версии крестного пути. Симона Киринеянина обычно рисуют седовласым, с округлой бородой и в коротком платье (Дуччо).

Дуччо. Шествие на Голгофу (алтарь «Маэста») (1308-1311). Сиена. Музей собора.

Эта версия часто принималась итальян­скими художниками Раннего Возрождения, но со временем исчезла - впослед­ствии Симон изображался только в качестве помощника Христа (Тамаш из Коложвара , Фуке).

Тамаш из Коложвара. Шествие на Голгофу (1427). Эстергом. Христианский музей .

Жан Фуке. Шествие на Голгофу (из «Часослова Этьена Шевалье») (1450-1460).

Шантийи. Музей Конде.

Но такое изображение основано на ложном толковании слов Луки: «чтобы нес крест за Иисусом» (Лк., 23:26). Исходя из этих слов, некоторые думали, что Симон поддерживал лишь заднюю часть креста, в то время как переднюю, самую тяжелую, нес Сам Христос. Слова Луки ни в коей мере не защищают эту точку зрения и этот тип изображения крестного пути, поскольку нести крест за Иисусом или позади Него не то же самое, что нести крест вместе с Ним. Поэтому мнение это постоянно отвергалось еще Отцами Церкви. В живописи, когда художник избирает эту программу, Симон часто изображается идущим с крестом впереди, а не позади Христа.

Большее распространение в западном искусстве получил образ Христа, самостоятельно несущего свой крест. В XIII - XIV веках Христос изображался в этой сцене идущим или стоящим прямо и гордо. В более позднем искусстве крест становится массивнее и тяжелее, что кардинально меняет характер трактовки сюжета: теперь это не триумф, а трагический пафос, подчеркиваю­щий страдание. Христос падает под тяжестью Своей ноши, а римский солдат гонит Его вперед (Дюрер , Питер Брейгель Старший ).

Альбрехт Дюрер. Шествие на Голгофу (из серии гравюр «Большие Страсти», лист VI )

(1497-1500).

Питер Брейгель Старший. Шествие на Голгофу (1564).

Вена. Историко-художественный музей

Это был наиболее распространенный мотив, хотя и не имевший обоснования ни в одном из Евангелий. С исторической точки зрения это, однако, оправдано: при римском правлении осужденный на казнь действительно сам нес свой крест, правда, не весь, а только лишь его поперечину - patibulum , тогда как вертикальный столб заранее устанавливался на месте казни. Этой особенности ритуала старые мастера не знали или игнорировали ее.

Для Своего последнего пути Христос вновь облачен в Свои одежды, отнятые у Него в сцене Увенчание терновым венцом. Цвета Его одеяний - синий и красный (Эль Греко). На Нем по-прежнему терновый венец. Христа может тащить на веревке римский воин (Эль Греко, Дюрер ). Изображение процессии часто включает в себя и других римских солдат, несущих штандарты с начертанными на них буквами S . P . Q . R - Senatus Populusque Romanus (лат. - Сенат и римский народ) (Рубенс) (ср. СУД НАД ХРИСТОМ: Христос перед Пилатом ; УВЕНЧАНИЕ ТЕРНОВЫМ ВЕНЦОМ ; «СЕ, ЧЕЛОВЕК!» ; РАСПЯ­ТИЕ ХРИСТА ).

Петер Пауль Рубенс. Шествие на Голгофу (1634-1636).

Брюссель. Королевский музей изящных искусств

Порой изображение Крестного Пути выливается в многофигурную компози­цию в соответствии с рассказом Луки: «И шло за Ним великое множество народа (...)» (Лк. 23:27). Среди сопровождающих Христа можно видеть Его учеников - Петра, Иакова Большего, Иоанна.

В высшей степени оригинальную трактовку этого сюжета дает Питер Брейгель Старший: действие разворачивается на обширном пространстве, и фигура Христа, как это не раз было в других многолюдных композициях художника, как бы теряется на заднем плане; вокруг же разворачивается множество сцен - некоторые из них нарочито обыденные жанровые ситуации: одно из величай­ших событий мировой истории художник представляет в виде чего-то буднич­ного, призывая тем самым зрителя - своего современника - пробудиться от духовной спячки и увидеть это великое: оно творится здесь и сейчас!

Лука, и только он, говорит о том, что на пути к Лобному месту за Христом среди великого множества народа шли женщины, «(27) которые плакали и рыдали о Нем. (28) Иисус же, обратившись к ним, сказал: дщери Иерусалим­ские! не плачьте обо Мне, но плачьте о себе и о детях ваших, (29) ибо приходят дни, в которые скажут: блаженны неплодные, и утробы неродившие, и сосцы непитавшие! (30) Тогда начнут говорить горам: падите на нас! и холмам: покройте нас! (31) Ибо если с зеленеющим деревом это делают, то с сухим что будет?» (Лк. 23:27-31). Черты, которыми Иисус при этом обрисо­вывает, по словам Луки, грядущую судьбу Иерусалима, заимствованы отчасти из большой речи Иисуса о светопреставлении, где, по свидетельству всех синоптиков, Иисус говорил: «Горе же беременным и питающим сосцами в те дни», как Он говорил это и в данном случае. Но высказанное тут же пожелание, чтобы горы упали на страдальцев и холмы покрыли их собою, взято почти дословно из книги Осии (10:8). В живописи нередко встречается изобра­жение Христа, несущего Свой крест и обращающегося к женщинам в толпе со словами, переданными Лукой (Тамаш из Коложвара ; на бандероли, исходящей из уст Христа, этот текст приводится по-латински: « Filiae Hierusalem , nolite flere super me : sed super uos ipsas flete , et super filios uestros » - Лк., 23:28; позади Христа Дева Мария в характерной для нее скорбной позе (подробнее об этой позе см. РАСПЯТИЕ ХРИСТА ); облик Христа также, скорее, скорбный, чем страдальческий; за Марией одна из Св. Жен; конец креста поддерживает Симон Киринеянин).

Введение в состав персонажей картин Шествие на Голгофу Девы Марии основывается на Евангелии Никодима, причем на расширенном его изложе­нии, получившем распространение на Западе в XV веке. Согласно этому литературному источнику, Иоанн известил Деву Марию о распятии Иисуса Христа на Голгофе. Мария, явившаяся сюда с другими Св. Женами, при виде страшного зрелища лишилась чувств (подробнее см. РАСПЯТИЕ ХРИСТА ). Однако художники часто трансформируют этот рассказ и переносят его место действия на дорогу, по которой Христос шествовал на Голгофу. Таким образом, Мария теряет сознание в тот момент, когда Христос падает - первый из трех раз - под тяжестью креста (Питер Брейгель Старший ). В итальянской живописи эпизод потери чувств Девой Марией встречается в качестве самостоятельного сюжета, получившего известность как « Lo Spasimo » («Обморок»).

Еще один женский персонаж, приобретший популярность в западноевропейской живописи начиная с XV века под влиянием религиозных мистерий того времени, - Вероника. В канонических Евангелиях о ней нет упоминания. В Евангелии Никодима Вероника отождествляется с женщиной, излечившейся от кровотечения, которым она страдала двенадцать лет: «И некая жена по имени Вероника сказала: «Я истекала кровью двенадцать лет и только края ризы Его коснулась - и остановился поток крови моей» (Евангелие Никодима, VII ; ср. Мф. 9:20-22; Мк. 5:25-34; Лк. 8:43-48). Легенда повествует о том, что Вероника вышла из дома, когда мимо проходил Иисус, изнемогавший под тяжестью креста. Она платком отерла пот с Его лица. На платке отобразился Его лик. Согласно другой версии, Вероника, встретив Иисуса Христа на Его пути на Голгофу, попросила Его оставить ей что-нибудь на память, и Он передал ей Свой Нерукотворный Образ на платке. Этот вариант легенды нашел воплоще­ние в мистериях Страстей Господних, разыгрывавшихся во Франции, Германии и Англии. Вероника, стоящая на коленях перед упавшим под тяжестью креста Христом, - частый дополнительный мотив в Шествии на Голгофу (Дюрер , Рубенс ). Плат, на котором отобразился лик Христа, - плат Вероники, или, по-латински, sudarium - стал одним из символов Страстей Господних.

Среди толпы, сопровождавшей Иисуса Христа на Его Крестном Пути, были, естественно, и римские воины с их штандартами, на которых, по традиции, начертано S . P . Q . R - аббревиатура слов: « Senatus Populusque Romanus » (лат. - Сенат и римский народ), уже не раз встречавшаяся в «римских» сценах Страстей (см. СУД НАД ХРИСТОМ: Христос перед Пилатом; УВЕНЧАНИЕ ТЕРНОВЫМ ВЕНЦОМ ; «СЕ, ЧЕЛОВЕК!»; РАСПЯТИЕ ХРИСТА ). Воины, кроме Христа, ведут двух разбойников, приговоренных вместе с Христом, к распятию. Их имена - Дисмас («хороший») и Гестас («плохой») - дошли до нас лишь в апокрифическом Евангелии Никодима. Свидетельств об их преступ­лениях не сохранилось. Высказывалось предположение, что они были из общества Вараввы. Марк замечает, что Варавва в «узах» был «со своими сообщниками, которые во время мятежа сделали убийство» (Мк., 15:7). Это их преступление, конечно же, каралось распятием, и они должны были, как и Иисус, нести на Голгофу каждый свой крест. В живописи, однако, они часто изображаются ведомыми римскими воинами без своих крестов (Рубенс ).

В первые века христианства, а затем позже в эпоху крестовых походов существовала традиция паломничества во Святую Землю. Бесчисленное множе­ство пилигримов устремлялось к Гробу Господню, намереваясь пройти дорогой Христа на Голгофу. Возвращаясь в свои страны, пилигримы часто отмечали - на память себе и в назидание другим, кому только еще предстояло отправиться в Святую Землю - путь Христа с крестом. Поначалу число Остановок Креста варьировалось, и только к VI веку их установилось четырнадцать - число, оставшееся до настоящего времени. В XIV веке, благодаря францисканцам, выработался особый культ Остановок Креста. Остановкам этим стали соответ­ствовать определенные молитвы и религиозные обряды. Особенно популярным цикл картин на эти сюжеты стал в XV веке, а к XVII веку цикл из четырнадцати картин на эту тему стал непременным элементом декора каждой католической церкви. «Искусство отказывается наконец от своего высокомерно­го бесстрастия, - пишет известный французский историк Люсьен Февр. - На смену торжествующему Христу XIII века приходит страдающий, измученный пыткой и распятый Христос XV века. Драма Страстей Господних, драма, как бы медленно продвигающаяся от остановки к остановке, к последнему преде­лу - Голгофе, - искусство XV века пересказывает ее со всеми подробностями, беспощадно, не утаив ни одной язвы Христовой, ни одного Его падения, ни одной слезы. Оно выводит эту драму даже за пределы Креста Христова и продолжает ее Крестом Марии - распятием, быть может еще более мучитель­ным; поистине излюбленная тема XV века - « Pieta »: на коленях истерзанной Богородицы - тело Христа, окровавленное и жалкое» (Февр Л ., с. 319).

Остановки Креста, которые принято было изображать в этом цикле картин, следующие.

1.Иисус приговорен к смерти.

2.Иисус принимает Свой Крест.

3.Иисус в первый раз падает под тяжестью Креста.

4.Иисус встречает Свою скорбящую Мать Марию.

5.Симон Киринеянин помогает Иисусу нести Его Крест.

6.Вероника вытирает лицо Иисуса своим платком.

7.Иисус во второй раз падает под тяжестью Креста.

8.Иисус говорит с женщинами иерусалимскими.

9.Иисус в третий раз падает под тяжестью Креста.

10.С Иисуса снимают Его одежды.

11.Иисуса пригвождают к Кресту.

12.Иисус умирает на Кресте.

13.Тело Иисуса снимают с Креста.

14.Тело Иисуса кладут в гроб.

Эти сюжеты, исполненные в единой художественной манере, можно видеть в католических церквах в виде картин единого цикла, развешенных в приведен­ной композиционной последовательности по колоннам (если их достаточно) или стенам нефов по часовой стрелке, начиная от алтаря.

ПРИМЕРЫ И ИЛЛЮСТРАЦИИ:

Джотто. Шествие на Голгофу (1304-1306). Падуя. Капелла Скровеньи.

Дуччо. Шествие на Голгофу (алтарь «Маэста») (1308-1311). Сиена. Музей собора. .

© Александр МАЙКАПАР

Иисус на суде у Пилата

Они ещё сильнее закричали: распни Его!
Тогда Пилат, желая сделать угодное народу,
отпустил им Варавву, а Иисуса,
бив, предал на распятие.
(Мк 15, 14–15)

Народ приветствовал Иисуса,
Когда входил Он в Иерусалим.
Теперь они кричат: убей Его!
Они не люди уже,
Они слились в коллективного дикого зверя,
Жаждущего пытки и крови.
Какое зло таится в человеке,
Какая власть тьмы,
Чтобы мишенью обряда жестокости
Избран был невинный?

Иисус – Царь.
В Иерусалим он вошёл как Царь
И вот Он ныне Царь без царства.
Таков наш Бог, которого мы изгоняем из Его творения
И который, воплотившись в нём, берёт на себя всякое изгнание.

Жестокая история, гипноз разрушения:
Убивать, чтобы забыть, что сами должны умереть.
Жестокая и сколь ироническая история!
Ведь Варавва значит «отчий сын».
А правитель Пилат, не знающий истины, кроме собственной власти,
Льстит толпе, чтобы направлять её безумие
И спасти порядок кесаря.
Чудовищная мудрость властителей,
Бросающих массам козлов отпущения.

Но вскоре всё повернется, ибо Муж скорбей,
Когда душа Его принесёт жертву умилостивления,
На подвиг души своей будет смотреть с довольством.

А через Него все изгнанники, все люди без лица
Увидят свет и насытятся.

Господи Иисусе, Царю без царства,
Открой двери наших сердец,
Чтотбы Твой сладшайший свет, яркий, как жизнь без смерти,
Сиял в мире варавв и пилатов.

Господи Иисусе,бичуемый нашими грехами,
Ты, даже не знающий, что такое зло,
И безмолвно претерпевающий заушания,
Вырви из нас нашу тёмную часть,
Головокружение отрицания,
Чтобы не нужны нам были козлы отпущения
И в каждом человеке мы узнали
Варавву, отчего сына,
Неожиданно освобожденного убийцу.

Второе стояние Креста

На Иисуса возлагают крест

Когда же насмеялись над Ним, сняли с Него багряницу,
одели Его в собственные одежды Его, и повели Его, чтобы распять Его.
(Мк 15, 20)

После багряницы
Вновь белизна:
После царя – священник,
И вот жертвенник:
Крест.

Вывели Его вон,
Вон из святого града,
Вон из ревностно охраняемого святилища,
Где нет места непосвящённым.
Ибо отныне Он – это источник святости
И нет более ничего, пребывающего «снаружи»:
Ничего неосвятимого.

Они вывели Его вон,
Далеко от Храма, где закалывают ягнят:
Это Он – Агнец, несущий грех мира;
Нет более храма иного,
Как Его Тело:
Евхаристия, наше убежище.

Они вывели Его вон,
Далеко от людей и от Бога,
От того Бога, Которого якобы они знают,
«ибо проклят перед Богом всякий, повешенный на дереве».
Но вот, в Нём открывает Себя истинный Бог.

Они вывели Его вон – с крестом.

О Иисусе, изгнанный вон,
Пусть не будет это – вне наших Церквей,
Из которых мы изгоняем Тебя,
Противопоставляя их друг другу.

О Иисусе, изгнанный вон
Для того, чтобы никто более не изгонялся,
Чтобы никто не был прогнан с вечери,
Которую из века в век Ты предлагаешь нам.

О Иисусе, изгнанный из этого мира,
Вот, Ты грядёшь озарить его.

Третье стояние Креста

Иисус падает в первый раз

Земля, покрытая пылью, была прохладной. Ему казалось, что она вздрагивает и сотрясается у Него перед глазами, словно хочет подняться, разверзнуть своё чрево, поглотить Его и спрятать на недосягаемой глубине – подальше от людей, подальше от боли.

Сухая пыль издавала тысячу запахов – так пахнет пыль на дорогах мира. Она прилипла к Его ранам, освятившись от этого прикосновения.

Он лежал ничком в пыли, слабый и истощённый. Но даже Его падение отражало Его любовь к нам, а в послании, написанном кровью на пыльной земле, говорилось: «Послушай, душа человека, Я люблю тебя. Помни: Моё падение даст тебе мужество подняться, когда ты упадёшь. Я буду с тобой и поддержу тебя».

Его подняли. Крест снова впился в Его спину. Он покорно пошёл дальше рука об руку с радостью, ибо такова была Его любовь к нам!

Четвёртое стояние Креста

Иисус встречается со Своей Пречистой Матерью

Небеса были голубые. Такими же голубыми были Её глаза. А Его? Его глаза отражали славу Отца и Святого Духа. Ни один смертный не помнил цвета Его глаз: их свет сиял ослепительно.

Глаза Матери и Сына, отделённых друг от друга Крестом, который нёс Сын, встретились, и эта встреча была подобна молчаливому объятию, повторить которое на земле Им больше никогда не придётся. Мать и Сын – творение Бога и Бог – соединились в любови и радости.

Грубые слова солдат, словно плеть, стегали Его. Глумящаяся толпа сжималась всё теснее. Он шёл впереди медленной поступью, величественный и невозмутимый, ибо Он испил любовь и был готов платить любовью, умерев на Кресте.

Пятое стояние Креста

Симон Киринеянин помогает Иисусу нести крест

И заставили проходящего некоего Киринеянина Симона,
отца Александрова и Руфова, идущего с поля, нести крест Его.
Мк 15, 21

Симон – еврейское имя, но Киринея – греческий город где-то в Африке.
Вернувшись на землю отцов, он обрабатывал ее.
Крепкий крестьянин, испачканный плодородной грязью,
Радостный, может быть, потому что цветут фруктовые деревья.
Вот он у ворот города,
Идёт, ничего не зная о происходящем.
Офицер оккупационных войск,
Видя здорового и бедного мужчину,
Задерживает его: он сможет быстро идти,
Неся крест Иисуса.

Не ученик это и не друг.
Апостолы разбежались.
Но он не отказывается, он несёт крест,
Не ему предназначенный.

Многих заставляет жизнь нести крест,
И не знают они, что это – Крест Христов.
Они несут его каждый раз, когда,
Преодолевая эгоизм,
Дают незнакомцу пищу, одежду, кров.

«Мы не знали Тебя» – говорят они Христу,
но Он отвечает: «Мне вы это сделали».

В глазах у Симона было ещё цветуще дерево,
Но под сгустком крови
Он рассмотрел, может быть, лик Лучезарный
И почувствовал, что несёт гораздо больше, чем Дерево,
Которое вскоре засохнет,
Почувствовал, что несёт
Новое Дерево Жизни.

Господи, судьба даёт нам нести крест.
Открой нам, что это Твой Крест
И что действительно это Ты несёшь наши кресты.

Господи, мы несём наши страсти как кресты,
Они не лишены любви
И не свободны от лжи.
Страстями твоими избавь нас от иллюзий
И преобрази наши страсти:
Не лишены любви –
В сострадание.

Господи, мы несём крест своей смерти,
Смерти тех, кого любим.
Открой нам, что на мучительном нашем пути
Это Ты ждёшь нас,
Ты, превращающий мой крест
В Твой крест Воскресения.

Шестое стояние Креста

Вероника отирает лицо Иисуса

К Его обожжённому болью лицу, на котором кровь смешалась с пылью, прикоснулся прохладный платок. От поцелуя полуденного солнца и кровь, и пыль стали сухими, как от огня. Ткань ласкала Его испачканное, распухшее, искажённое лицо. Однако в тот день прохладнее всякой льняной ткани и нежнее крыла ангела была любовь, коснувшаяся Его измученного лица. Мужественная, пламенная любовь, исходящая от Отца, Святого Духа и Сына, пренебрегая толпой, ядовитыми насмешками и непристойными шутками, пришла с Вероникой, которая неизвестно откуда явилась и неизвестно куда исчезла, оставив всем нам льняной платок с отпечатком Его святого лика!

Седьмое стояние Креста

Иисус падает во второй раз

Земля под Его щекой была жёсткой и причиняла такую же боль, как сердца людей, отвергающих Бога. Крест упал на Его распростёртое тело, словно вся тяжесть грехов человечества.

Пыль была горькой – горькой, как смертный грех.

На этот раз на помощь никого не звали. Его толкали, на Него кричали, Ему приказывали встать.

Он попытался встать, с трудом приподнялся и снова упал ничком. Солнце и пыль, набившиеся в Его раны, жалили тысячью саднящих болей.

Он сделал ещё одну попытку. Его пинали и осыпали ругательствами. Он сумел подняться чуть-чуть больше, а потом, совершенно обессилевший, шатаясь, поднялся во весь рост.

Крест снова вонзился в самую глубокую рану на Его святом теле, и Он пошёл дальше. В последний раз земля, грубая и твердая, ощущала шаги необыкновенной Любви, Которая уже никогда больше не коснется её поверхности.

Солнце и камни ещё глубже впились в Его раны, а грубая земля запечатлела свой поцелуй на теле Бога.

Восьмое стояние Креста

Иисус встречает иерусалимских женщин

И шло за ним великое множество народа и женщин, которые плакали и рыдали о Нём.
Иисус же, обратившись к ним, сказал: дщери Иерусалимские! Не плачьте обо мне,
но плачьте о себе и о детях ваших. Ибо если с зеленеющим деревом
это делают, то с сухим что будет?
(Лк 23, 27–28.31)

Мужчины приговорили Иисуса,
Но женщины, рыдая, следуют за Ним.
Среди врагов Иисуса нет женщин.
Они бьют себя в грудь, знаменуя
Поруганное материнство.

Но Иисус говорит им: не плачьте.

Не рыдай обо Мне, Мати,
Через три дня восстану. Не надо плакать над священником,
Совершающим жертвоприношение
Вселенской святости.

Плакать надо над судьбой человека,
Над тем, что сделал человек со своей судьбой.
Лазарь умер, и уже смердит,
Уже враги осаждают город,
Силы небытия осаждают человека
И тащат его в бездну пустоты.

Иисус принимает эту судьбу, чтобы победить её.
Он воскресил Лазаря
И готовится к поединку с тем, кто разделяет
И который ни в чём не находит у него участия.
Это будет для того, чтобы пришёл день,
Когда наконец Он скажет нам:
Отру всякую слезу с очей ваших
И смерти не будет уже, ни плача, ни вопля, ни болезни,
Ибо прежнее прошло.

Силуанская башня всё падает и падает,
Войска вновь и вновь поджигают города.
Не потому это происходит, что Ты наказываешь нас,
Но потому, что мы становимся иссохшим деревом.

Ты, дерево зелёное, даруй нам Твою живую силу,
Чтобы мы узнали, как отереть слезы иерусалимских женщин.

Дай, чтобы стал каждый из нас Вероникой,
Утирающей пот с Твоего Лица,
Чтобы Твоё Лицо на наших иконах –
А вот, каждый человек – Твоя икона
Было для нас дверью в вечность.

Девятое стояние Креста

Иисус падает в третий раз

Земля проваливалась под Его тяжестью. Она не выдерживала Богочеловека, Который так возлюбил людей, что, безгрешный, взял на Себя бремя их грехов.

Земля вздрогнула под Его тяжестью, когда Он, измождённый и умирающий, упал не неё в третий раз!

Возопили камни. Горькими слезами заплакала пыль. Чернота плодородной почвы, упрятанной под слоем пыли и камней, с любовью укрыла Его своей прохладной мантией.

Но Его час ещё не наступил. Его оттащили и, поставив на ноги, погнали дальше, хотя это было излишне: Его торопила любовь, и только любовь вела Его на святую гору – на смерть!

Десятое стояние Креста

С Иисуса срывают одежды

Его кожа была белой, а руки и лицо бурыми, почти чёрными по сравнению с белой кожей тела.

С Него стали безжалостно срывать одежды, обнажая таким образом одну за другой тысячу ран. Однако Он стоял, величественный и спокойный, когда Его священная кровь краснела рубинами на белизне кожи.

Потом, подчёркнуто громко гремя железом, люди принесли корзину с гвоздями и молотками. Его не собирались ничем прикрывать, кроме савана мучительной боли... Так и сделали.

Злые слова тех, кого Он оплакивал, ранили Его, как тысяча огненных стрел.

Как ещё мог бы Он умереть, если бы не сорвали с Него одежды? А ведь Он облёк нашу плоть Своим Нерукотворным Духом из любви к нам! Как ещё мог бы Он умереть? Ведь само Его тело было величайшим даром любви!

Одиннадцатое стояние Креста

Иисус распят

Распявшие Его делили одежды Его, бросая жребий, кому что взять.
(Мк 15, 24)

В тот день пригвоздили к виселице
Того, Кто в бесконечности
Удерживает в равновесии миры.
Он прикован гвоздями,
Жених Церкви.
Прободен копьём,
Сын Девы.
Кресту Твоему поклоняемся, Христе,
Да придёт Твоё Воскресение.

В этот день Иисус познает
Ужас тела, вытянутого на кресте,
Страдальческое смятение души
И презрение людей.
Отныне Он – брат всех,
Подвергаемых пытками,
Всех отчаивающихся и презренных.

В этот день Он, единый живой –
Я есмь Воскресение и Жизнь –
Родившийся от Девы, не ранив Её,
Познает ранение за пределами
Человеческих измерений.
Соблазн для тех, кто почитает рассудительность,
Но для нас – могущество Божие и премудрость Божия.

О Иисус, навеки распахнувший объятия,
Из прободённого ребра Твоего
Бьет вода Крещения и Кровь Евхаристии.
Несколько капель крови обновляет вселенную,
От измученного Тела занимается заря Духа.

Нужно Было нам, чтобы бог воплотился и умер,
Для того, чтобы мы снова могли жить.
Дерево позора становится деревом жизни,
Осью мира, собирающей все наши скорби,
Чтобы отдать их огню Духа.

Это дерево от земли достигает Небес.
Лестница Иакова, ангельская тропа,
Плод его несёт в себе всю жизнь,
Мы едим от него и, от него вкушая, не умрём.

О Крест Христов,
Только ты можешь вынести нам
Обвинительный приговор,
Только Ты открываешь нам
Безумную Божию любовь.

О Крест Христов
Единственный ответ Иову,
Бесчисленным Иовам истории,
Созерцая тебя, да иссякнет в нас всякий мятеж
И всякая ненависть пусть станет бессмысленной.

О Крест Христов
Дай нам в самые тяжкие минуты
Не проваливаться в отчаяние,
Но падать к Твоему подножию,
Чтобы Тот, Кто на тебе возвышен,
Всех нас привлёк к Себе
В Своей парадоксальной славе.

Иисус обещает Своё Царство благоразумному разбойнику

Один из повешенных злодеев злословил Его и говорил:
Если ты Христос, спаси себя и нас. Другой же, напротив, унимал его и говорил: или ты не боишься Бога?
Мы осуждены справедливо, потому что достойно по делам приняли, а Он ничего худого не сделал.
И сказал Иисусу: помяни меня Господи, когда придёшь в Царствие твоё!
И сказал ему Иисус: истинно говорю тебе, ныне же будешь со мною в раю.
(Лк 23, 39–43)

Вся наша судьба заключается
В судьбе этих двух разбойников.
Не чужие они, не иные: они – это мы.
У нас нет иного выбора, как разбойник
По правую руку и по левую.

Разбойник слева предлагает Иисусу
Последнее искушение:
Если Ты – Мессия, спаси Самого Себя!
Уже говорили священники и солдаты:
Пусть спасёт самого Себя, и мы уверуем в Него.

Но Иисус молчит, а другой разбойник,
Обращаясь к первому, говорит ему;
Мы, люди, убиваем и убиваемы,
Смерть вписана в глубину нашего существа.
Но в Иисусе, в котором нет зла,
Нет и рокового присутствия смерти,
Но только смерть из любви.

И разбойник, пригвождённый и неподвижный,
Сохраняет последнюю и высшую свободу:
Свободу веры.
Кричит: Иисусе, вспомни обо мне,
Когда придёшь в Твоё Царство.

Предчувствует ли он, что Царство – не в будущем,
Что оно уже настало, оно – Иисус в Его жертвоприношении любви.
Оно здесь, оно – Иисус: единое Дыхание жизни с Отцом.
В Нём земля скорбей становится раем.

Тогда, обратив глаза к разбойнику, Он говорит:
«Сегодня же будешь со Мною в раю».

Иисусе, каждый из нас одновременно разбойник богохульствующий
И тот, что верит.
Верую, Господи, помоги моему неверию.
Я пригвождён к смерти, ничего не остаётся мне,
Как взывать: «Иисусе, вспомни обо мне,
Когда придёшь в Царстие Твоё».

Иисусе, я ничего не знаю, ничего не понимаю
В этом мире ужаса.
Но Ты идёшь ко Мне, открыв объятия, открыв сердце,
Одно присутствие Твоё – мой рай.
Помяни меня,
Когда придёшь в Царство Твоё.

Слава и хвала Тебе, принимающему
Не здоровых, но больных,
Тебе, Чей неожиданный друг – разбойник,
Отринутый человеческим правосудием.

Уже Ты сходишь в ад и освобождаешь
Тех, кто полагали себя проклятыми
И кричат к тебе:
«Помяни нас, Господи,
Когда придешь в Царствие Твоё».

Иисус распятый, Матерь и ученик

Иисус увидев Матерь и ученика, тут стоящего, которого любил, говорит Матери Своей: жено! Се, сын Твой.
Потом говорит ученику: се, Матерь твоя! И с этого времени ученик сей взял Её к себе.
(Ин 19, 26–27)

У подножия Креста Мария и Иоанн,
Мать и любимый ученик.
Мария, Матерь Божья: она сказала ангелу «да будет»,
Царственно развязав трагический узел нашей свободы.
В тихой прозрачности Своего тела она родила Дитя.
Теперь оружие пронзает Её душу.

Иоанн, единственный ученик, верный до конца.
На последней вечере
Голова его покоилась на Сердце Учителя, на Сердце мира.
Он сохранил последние слова:
Единство Иисуса с Отцом,
Обещание Духа Святого.

Женщина, говорит Иисус,
Женщина: в Ней всякая женственность,
Нежность и красота.
Женщина сильная и вдумчивая,
Всё хранящая в сердце Твоём,
Воскресший Сын Твой исчезнет с глаз людских,
Но вот, сын в Твоём Сыне.
Заступница усыновления,
Матерь всех людей,
Радуйся, Благодатная, Господь с Тобою.
Иоанн взял Её к себе,
В свою любовь,
Присутствие отныне безмолвное,
В великом молчании молитвенной любви.
Пусть будет Она также в наших домах,
Матерь всякой верности и нежности.
Пусть будет Она также в доме мира,
Бесконечно плодородной земли.

Вот, это первая Церковь,
Рождённая из крестного дерева.
Склонив голову, Иисус испускает дух,
И это – как первая пятидесятница.

Иисусе, Сын неба через Отца,
Сын земли через мать Твою,
Сделай нас детьми земли и неба
Молитвами Матери Божией.

Иисусе, копьё пронзило Твоё ребро,
Может быть – Твоё Сердце.
А Тебе, Мария, оружие пронзило душу.
Господи, позволь нам войти в этот страшный обмен,
Молитвами Матери Божией.

Иисусе, Сыне Девы,
Сделай нас, как любимого Твоего ученика,
Свидетелями света и жизни,
Молитвами Матери Божией.

Двенадцатое стояние Креста

Иисус умирает на кресте

В девятом часу возопил Иисус громким голосом: Элои! Элои! Лама савахтани?
Что значит: Боже мой!, Боже мой! Для чего Ты меня оставил? А один побежал, наполнил губку уксусом,
и, наложив на трость, давал Ему пить. Иисус же, возгласив громко, испустил дух.
(Мк 15, 34. 36–37)

Иисус, воплотившееся Слово,
Прошел наибольшее расстояние,
Какое может пройти падшее человечество.
Боже мой, Боже мой, для чего Ты Меня оставил?
Расстояние бесконечное, конечное ранение, чудо любви.

Между Богом и Богом,
Между Отцом и воплотившимся Сыном
Встревает наше отчаяние,
И Иисус до конца хочет быть с ним солидарным.

Отсутствие Бога – это и есть ад.
«Жажду, – говорит ещё Иисус, вторя псалму.
Сила моя иссохла, как черепок;
Язык мой прилип к гортани моей,
И Ты свёл меня с персти смертной».

Бог жаждет человека, а человек бежит Его,
Воздвигая стену разделения.
Пригвождённый к этой стене, Иисус говорит:
«Жажду», –
И дают Ему уксус.
Извечное объятие Отца и Сына
Становится далью между небом и адом.
«Элои! Элои! Лама савахтани?»
Словно на мгновение распятый Бог
Теряет веру в Бога.

И тогда всё обращается,
В Иисусе человеческая воля,
Как в Гефсиманском саду, соглашается.

Пропасть отчаяния рассеивается
Как ничтожная капля ненависти,
В бездонной бездне любви.
Расстояние между Отцом и Сыном
Уже не место ада, но обитель Духа.

Иисусе, Ты, сам себя уничиживший,
Принимая образ раба,
Даже до смерти, и смерти крестной,
Научи нас говорить в день бедствия,
Может быть, в день смерти:
«Отче, в руки Твои предаю Дух Мой».

Тринадцатое стояние Креста

Снятие с Креста

Небо пламенело от гнева. Тучи оделись в траур. Мужчины, женщины и дети подходили и отходили. Погружённые в свои заботы, почти не поднимая глаз, они шли мимо Креста, на котором была распята Любовь.

Люди подходили один за другим, согнувшись, словно надорвались на тяжёлой работе или пережили горе... Их движения были замедленны... Казалось, что они отбрасывают странные тени на затаившую дыхание землю, отражаясь, как в зеркале, в кроваво-красном небе. На каждого из них падали чёрные тени траурных облаков.

Его медленно сняли с Креста и положили на сверкающую чистотой плащаницу.

А Он, Который был Жизнью, лежал мёртвый под Крестом, расцвеченным всеми отблесками рубина.

Четырнадцатое стояние Креста

Иисуса хоронят в гробнице

Когда Гробница приняла мертвого Господа Жизни, она снова стала яслями, местом рождения жизни!

Её тишина пела реквием так, будто это была аллилуйя! Холод гробницы превратился в огонь и пламя радости – радости, о которой невозможно и мечтать!..

А Иисус спал в глубине этой колыбели сном Того, Кто победил Смерть! Гробница была единственным свидетелем таинства Его Победы! Она будет вечно хранить секрет этого таинства, делясь с человечеством лишь своей пустотой, охраняемой ангелами!..

Воскресение.
Он коснулся смерти
На мгновенье,

Уничтожив её навсегда,
И она стала ангелом
Непревзойдённой красоты,
Которого люди веры
Стали ждать, затаив дыхание.
У смерти нет ледяных рук,
Они тёплые...
Это – объятия
Ангела любви.

Проиллюстрировано кадрами, снятыми в самарском приходе Пресвятого Сердца Иисуса