4. Митрополит Даниил Для московской книжной среды характерна фигура митрополита Даниила (1522–1539), многократно упоминавшегося уже в настоящей работе. Его церковно–политическая деятельность и его сочинения подробно освещены в одной из лучших монографий по истории

Даниил (2-я пол. XV в. - 1547 г.) - митрополит всея Руси, писатель и публицист. Родом из Рязани («рязанцем» называет Д. Житие Иосифа Волоцкого, составленное Саввой Черным, и Выпись о начале Волоколамского монастыря; волоколамские синодики относят к его роду двух рязанских епископов - Симеона и Леонида; отмечался также повышенный интерес составителя Летописи Никоновской, которым, как установил Б. М. Клосс, был Д., к истории Рязанского княжества), Д. был поначалу монахом Иосифо-Волоколамского монастыря. При жизни Иосифа Волоцкого он не играл сколько-нибудь видной роли в монастыре; его имя не фигурирует в числе десяти старцев, которых Иосиф считал своими наиболее достойными преемниками (см. послание Иосифа Волоцкого Василию III). Очевидно, под давлением великого князя Василия III Д. после смерти Иосифа был избран игуменом Волоколамского монастыря (сентябрь 1515 г.; впрочем, игуменом Д. назван уже во вкладной записи Нила Полева, помеченной 1514 г. - ГБЛ. ф. 113, Волок. собр., № 39). В руководстве монастырем Д. неукоснительно следовал заветам Иосифа Волоцкого, пытаясь ввести еще более строгие правила монастырского общежития. В частности, он не разрешал монахам держать собственные книги в кельях, что вызвало противодействие всей братии (см. послание волоколамских иноков: Яцимирский А. И. Мелкие тексты и заметки по старинной славянской и русской литературам. XLVI // ИОРЯС, 1906. т. 11. кн. 2, с. 312-315). 27 февраля 1522 г. по желанию великого князя Д. был поставлен в митрополиты на место оставившего кафедру Варлаама. Д. поддерживал Василия III во многих щекотливых политических мероприятиях, не брезгуя никакими средствами. Именно поэтому А. М. Курбский назвал впоследствии Д. и других иосифлян «потаковниками». В мае 1523 г. митрополит помог Василию III заманить в Москву и схватить его «запазушного врага» северского князя Василия Шемячича, дав тому свои «опасные грамоты». В 1525 г. Д. помог устроить великому князю неканонический развод с бесплодной Соломонией Сабуровой. Следуя традициям Иосифа Волоцкого, Д. ревностно защищал право монастырей владеть вотчинами. Он был инициатором соборов 1525 и 1531 гг., осудивших Максима Грека и Вассиана Патрикеева. В 1531 г. Д. добился канонизации Пафнутия Боровского, учителя Иосифа Волоцкого. Политические противники очень резко оценивали деятельность Д. «Яз того не ведаю, есть ли митрополит на Москве», - говорил Максиму Греку И. Н. Берсень Беклемишев (ААЭ, т. 1, с. 141). Едкую характеристику Д. дал С. Герберштейн. По его словам, Д. был «приблизительно 30 лет от роду, человек крепкого и тучного сложения с красным лицом» (Герберштейн С. Записки о московитских делах. СПб., 1908, с. 41); С. Герберштейн рассказывает, что митрополит окуривался серным дымом перед торжественными богослужениями, чтобы не показаться преданным более удовольствиям, чем аскетическим подвигам. После смерти Василия III, а в особенности после смерти Елены Глинской положение Д. заметно ухудшилось. В 1539 г. Д. был смещен боярской группировкой Шуйских; его заставили подписать грамоту, в которой он отрекался от митрополии по неспособности. Последние годы жизни Д. провел в Волоколамском монастыре, где и похоронен.

Д. был весьма плодовитым писателем (наиболее удобный для пользования перечень его сочинений дан в работе В. Г. Дружинина). В. И. Жмакин в своей монографии насчитал 16 слов митрополита (им опубликованы в отрывках слова 2, 3, 5, 7, 10, 12-16 по перечню В. Г. Дружинина), 18 посланий (опубликованы послания 1, 2, 4, 12, 14, 17, 18 по перечню В. Г. Дружинина; послание 15 напечатано Макарием Булгаковым, послание 16 - в АИ), поучение (издано в ПЛ и ПЛДР) и окружное послание (издано в ПЛ) помимо сочинений административного характера. В. Г. Дружинин обнаружил и опубликовал еще 26 посланий и поучений (их жанр не всегда ясен) митрополита Д. по единственному списку ГПБ, Q.1.1439, при составлении которого, возможно, использован архив Д. (Синицына Н. В. Федор Иванович Карпов - дипломат, публицист XVI в. Автореф. канд. дис. М., 1966, с. 6). Согласно В. Г. Дружинину, Д. принадлежит также сочинение в защиту монастырских вотчин («О святых божественых церквах и о возложенных божиих стяжаниах церковных и о восхищающих таковая и насилствующих»), которое находится в той же рукописи. Наконец, следует отметить читающуюся здесь же статью «Православным», которая представляет собой фрагмент из особой редакции Сказания о Мамаевом побоище, входящей в состав Никоновской летописи и принадлежащей перу ее составителя (Клосс. Никоновский свод..., с. 127-128). Некоторые ученые XIX в. совершенно неосновательно приписывали Д. известное послание Ивану Грозному, напечатанное в кн.: Голохвастов Д. П., Леонид, архимандрит. Благовещенский иерей Сильвестр и его писания // ЧОИДР, 1874, кн. 1, с. 69-87.

Слова и поучения Д. посвящены животрепещущим проблемам общественной жизни его времени. Он обличает догматические заблуждения еретиков, внушает мысль о божественном происхождении власти великого князя, призывает судей и правителей быть праведными, не брать мзды, доказывает преимущества общежительных монастырей. Д. - талантливый сатирик, с тонкой наблюдательностью изобразивший дурные нравы различных сословий Московского государства; в бытовых сценках, которые рисует Д., он использует живой, разговорный язык. Большая часть посланий Д. носит нравоучительный характер. Упорядочению монастырской жизни посвящены послания в Иосифо-Волоколамский, Владимирский Волосов и Владычен Введенский монастыри. Послания Д. адресованы лицам различного общественного положения. Известно три послания старцу Дионисию Звенигородскому, который не мог ужиться с игуменом Волоколамского монастыря Нифонтом Кормилицыным; послание Досифею, епископу Сарскому и Подонскому - ставленнику Д. из иноков Иосифо-Волоколамского монастыря; послание епископу Геннадию Суздальскому (правда, его принадлежность Д. оспаривал А. С. Орлов); наконец послание князю Юрию Ивановичу Дмитровскому в ответ на вопрос, следует ли поститься в понедельник, на который приходится праздник Успения богоматери (ср. послание Максима Грека, возможно, адресованное тому же князю: Иванов А. И. Литературное наследие Максима Грека. Л., 1969, № 311). Адресаты остальных посланий неизвестны. Хронология как слов, так и посланий писателя почти не разработана. Очевидно, большая часть их была создана, когда Д. находился на митрополичьем престоле; незадолго до отречения от митрополичьего сана он написал окружное послание.

В своих произведениях Д. проявил себя очень начитанным книжником. Каждую мысль он иллюстрирует огромным количеством цитат из Писания и сочинений отцов церкви. Ему были хорошо известны как переводные (патерики, Кормчая, Александрия, хроники), так и славянские («Слово о законе и благодати» митрополита Илариона, Похвальное слово царю Константину Евфимия Тырновского, летописи) произведения. В своем творчестве Д. использовал также сочинения своих современников - переводы Максима Грека, «Просветитель» Иосифа Волоцкого. Об образованности Д. были высокого мнения такие начитанные люди, как Максим Грек и Ф. И. Карпов. «Доктором закона Христова, украшенным многими знаниями», назвал митрополита Максим Грек. «Высокиа книжности разуму уроженному, святейшему господину Данилу митрополиту» адресует свое послание Ф. И. Карпов, «всякою премудростию опасному ведением наученому и учениа исполнену».

Митрополит Д. принимал активное участие в культурной жизни своего времени. Б. М. Клосс убедительно доказал непосредственное участие Д. в составлении Никоновской летописи; в тех же кругах, что и Никоновская летопись, возникла, по мнению Б. М. Клосса, первоначальная редакция западнорусского Хронографа (см. Хронограф Русский). Под наблюдением митрополита занимался переводами Максим Грек, по его поручению перевел «Травник» Николай Булев. В митрополичьей канцелярии под руководством Д. редактировалась Летопись Иоасафовская и Сводная Кормчая, составлялись формуляры митрополичьих посланий, систематизировались копии земельных актов московского митрополичьего дома. Б. М. Клосс выявил многочисленные рукописи, которые Д. частично переписал или отредактировал; в их числе сборник слов митрополита (ГБЛ, ф. 173, собр. МДА, № 197) с авторской правкой.

Сочинения митрополита Д. пользовались широкой популярностью. Основной корпус их (за исключением вошедших в сборник ГПБ, Q.I.1439) сохранился в значительном количестве списков; древнейший список тринадцати посланий Д. - известный «Сильвестровский» сборник (ГПБ, Соф. собр., № 1281). Сочинения митрополита Д. неоднократно использовались в творчестве других древнерусских писателей. Патриарх Иов в своем послании грузинскому митрополиту Николаю частично использовал третье слово Д.; на сборник слов Д. ссылаются авторы «Поморских ответов».

Изд.: АИ. СПб., 1841, т. 1, № 293, с. 534-537; ПЛ. СПб., 1862, вып. 4, с. 194-204; Макарий. История русской церкви. СПб., 1874, т. 7, с. 393-394; Жмакин В. Митрополит Даниил и его сочинения. М., 1881; Дружинин В. Г. Несколько неизвестных литературных памятников из сборника XVI-го в. // ЛЗАК. 1909, вып. 21, с. 36-38, 45-106, 113-114 (№№ 2, 6-31, 33); ПЛДР. Кон. XV - 1-я пол. XVI в. М., 1984, с. 520-533, 749-750.

Лит.: Беляев И. Д. Даниил митрополит московский // ИпоРЯС, СПб., 1856, т. 5, вып. 4, стб. 193-209; Макарий [Булгаков]. Соч. московского митрополита Даниила // Христ. чт., 1872, № 10, с. 181-275; *** Даниил, московский митрополит, как проповедник // Ряз. епарх. вед., 1874, № 6, Прибавления, с. 132-139; Орлов А. С. Слово к Геннадию еп. Суздальскому о пленении умном. (Читано в заседании Славянской Комиссии И. М. А. О. 6 января 1913 г.). Б. м., б. г.; Клосс Б. М. 1) Библиотека московских митрополитов в XVI в. // Проблемы палеографии и кодикологии в СССР. М., 1974, с. 114-125; 2) Митрополит Даниил и Никоновская летопись // ТОДРЛ. Л., 1974, т. 28, с. 188-201; 3) Никоновская летопись и Максим Грек // Там же. Л., 1976, т. 30, с. 124-131; 4) Никоновский свод и русские летописи XVI-XVII вв. М., 1980.

Я учился в Одесской духовной семинарии и там ненасытно читал книги. А потом владыка благословил меня ехать в Московскую духовную академию. Так я попал в Лавру.

Вскоре встал вопрос, принимать ли монашество или жениться. Я знал, что воля Божия проявляется через обстоятельства и через людей, но, чтобы она проявилась, нужно просить: «Господи, да будет воля Твоя», – просить явить эту волю – и я просил.

Первая половина первого курса Академии, мне 25 лет. Однажды ко мне подходит староста курса и говорит: «Идем писать прошение в монастырь». Я опешил: «С чего ты взял, что я собираюсь в монастырь?». Он отвечает: «Я проходил мимо, когда ты с кем-то стоял и говорил, что нужно идти в монастырь».

А я точно знал, что это слишком серьезно, что это не шутки, что я не мог ни с кем это обсуждать, пока сам не принял решения.

Но тут сразу возникла мысль: «Вот воля Божия». И я пошел и написал прошение. Ни с родителями не советовался, ни с кем-либо другим, маме сказал уже после, когда к ней приехал.

Так я попал в число братии, потом окончил Академию. Я думал, что жизнь так и пройдет, а Господь определил служить на Сахалине… Но перед этим было 17 лет в Лавре, из них 13 с половиной – благочинным.

Самый закрытый монастырь

В Троице-Сергиевой Лавре братия живет сокрыто от глаз паломников. Так устроен почти любой монастырь, но в Лавре это разделение территории более очевидное, чем где-либо. Забор, дежурный у входа на братскую часть…

Я расскажу о случае, который хорошо описывает эту сторону лаврской жизни. В мою бытность благочинным ко мне в гости приехал один батюшка с прихода (мы с ним вместе учились в Одесской семинарии).

Выхожу, а он стоит и разговаривает с какой-то женщиной. Потом она его благодарит, уходит, а он мне объясняет: «Я стою, жду тебя, подходит женщина и говорит: «Батюшка, а можно спросить?», – и задает свой вопрос. Я, как мог, ей ответил.

Она обрадовалась и вдруг говорит: «А вы не из этого монастыря!». Я спрашиваю, откуда она узнала, а она отвечает: «А те, кто живет здесь, с нами не разговаривают – они всегда куда-то торопятся».

Она была права: когда выходишь из монастырской проходной, всегда как будто попадаешь за линию фронта, где пули свистят. Ты должен попасть из точки А в точку Б, а вместо этого сразу начинается: «Можно вас спросить? Можно вас сфотографировать?».

Мы жили как в заповеднике! Не знаю, как сейчас, а тогда даже на заборах были таблички: «Троице-Сергиева Лавра, музей-заповедник». Мы для мирян были как зверушки, которых хочется потрогать. Но трогать зверушек нельзя, иначе им можно повредить.

Когда монах идет по монастырю, он ведь идет не чтобы посмотреть по сторонам… Отец Кирилл (Павлов) всегда нас спрашивал на исповеди: «Храните ли вы зрение?».

Братия всегда выходят с таким расчетом, чтобы только дойти до храма, например. А их останавливают: «Скажите, пожалуйста…». Ты не можешь говорить – ты опоздаешь на службу. С одной стороны, для братии такие разговоры – это непозволительная роскошь…

Вспомните Серафима Саровского: он после причастия шел к себе и ни с кем не разговаривал, а ведь можно было сказать: «Человек приехал к преподобному Серафиму откуда-то из тьмутаракани, у него умирает дочь, и что же это такое? Что это за эгоизм? Почему батюшка ушел и никому слова не сказал?».

Но если бы он отвлекался, он бы потерял благодать Божью. Ведь он стал принимать людей только в последние семь лет жизни, когда стал к этому готов.

Мне 54 года, я до Серафима Саровского не только духовно, но и «календарно» еще не дотянул. Когда я возвращаюсь после Литургии, как правило, меня тут уже кто-то ждет. Остается только укорять себя: «Господи, прости меня, я не могу быть с Тобой, я должен погрузиться в дела».

Бывает, что люди могут одновременно что-то делать, разговаривать, да еще и телевизор для фона включают. Я так не могу, у меня мысли рассеиваются. Поэтому и братия монастыря, особенно после службы и причастия, стараются идти молча.

Отец Михей

Я был благочинным Лавры 13 лет и три месяца. Я очень благодарен Богу, поскольку видел то, чего не видят другие монахи, – добродетели многих-многих-многих наших отцов и братьев. У каждого есть свое сокровище, которое дает ему Господь.

Отец Михей – лаврский звонарь, ныне уже покойный, сам мне рассказывал такой случай. Он был очень маленького роста с рождения. А когда он учился в школе, на нем стали испытывать какой-то препарат, чтобы вызвать рост.

Он вырос, но произошли серьезные гормональные нарушения: не росла борода, голос как у женщины. А сколько раз его за женщину принимали! В 1987 году пришел корреспондент с отцом Михеем поговорить – а этот монах был удивительным звонарем, от Бога – и через раз переспрашивал: «Что вы, матушка, сказали?».

И вот однажды отец Михей мне рассказал: «Очень мне грустно стало, что у меня нет никакого таланта. Да еще в таком убогом состоянии нахожусь. И стал я плакать и просить Господа помочь, что-то мне дать. И вот ночью я увидел сон: мы все стоим к преподобному Сергию, подходит отец Кирилл, и вдруг откуда-то что-то черпает ведром. Я не вижу, что это, но понимаю, что это благодать Божья.

Отец Кирилл несет это ведро, и вдруг из него выплескивается одна капелька, блестящая, как жемчужина, и падает на землю. Все кинулись за ней. И я ее схватил! Открываю ладонь, а она так блестит, что у меня глаза заболели, я и проснулся с болью в глазах. В скором времени после этого я стал слышать, так как не слышат другие!»

Как он стал слышать! Рассказывали, что однажды на заводе ЗИЛ сделали большой колокол. Позвали отца Михея его послушать. Он подошел, легонько дотронулся и говорит: «Не хватает четверти тона». Они уже и сами посчитали, а он без всяких расчетов понял. И посоветовал: «Снимите фаску полмиллиметра – будет звучать чисто». На заводе так и сделали и были в шоке: они со всем своим техническим аппаратом не знали, что делать с этим колоколом.

Вот такой отец Михей был. Когда он это рассказывал, всегда говорил: «Отец Кирилл ведь целое ведро нес, а мне одна капелька досталась, и что эта капелька сделала».

Слева – Игумен Михей (Тимофеев)

Скрытые дары

Отец Кирилл (Павлов) даже нам старался не показывать свою духовную жизнь. Я жил через стеночку, приходишь к батюшке утром, а он скрывает, что всю ночь молился. Любая добродетель глубоко целомудренна.

Когда архиепископа Василия (Кривошеина), который жил в одно время в одном монастыре с преподобным Силуаном на Афоне, однажды попросили рассказать о старце, он ответил: «Я ничего не могу сказать, я его тогда не видел. Он не был облечен каким-то саном, духовника, например, через который может проявляться благодать. Он был простым монахом и прятал благодать Божью».

Так же и отец Кирилл. Я никогда не просил его: «Батюшка, помолитесь, как мне поступить в такой-то ситуации?». Я говорил только: «Батюшка, подумайте со мной, как мне лучше тут поступить», – потому что слова о молитве были бы уже поводом к тщеславию.

Когда я только полгода как пришел в монастырь, поступил в Академию и был послушником, меня один владыка звал к себе в иподьяконы. Говорит: «Давай ко мне в епархию, я тебя быстро рукоположу, будешь служить». Владыка был близок к тогдашнему наместнику Лавры. Но я чувствовал, что нужно было оставаться в обители: я еще не оперившийся птенец, куда мне ехать?

Пришел к отцу Кириллу, с которым был тогда знаком всего полгода. Спрашиваю: «Батюшка, как мне поступить? Как волю Божью узнать?». Отец Кирилл отвечает: «Выбирай, куда твое сердце располагает. Можешь идти – а можешь и тут остаться». Я говорю: «Батюшка, я волю Божью хочу узнать», – но чувствую, что он закрылся.

Но я настолько загорелся, что сказал: «Если бы я хотел идти или не идти по своей воле, то я бы к вам не пришел. Я отрекся от своей воли и пришел к вам спросить волю Божью, а вы мне не хотите помочь. Погибнет моя душа – Господь спросит с вас». Отец Кирилл меня обнял, а у меня уже слезы текут, и говорит: «Успокойся, не ходи ты никуда».

После этого у нас с батюшкой контакт появился. А я ответил тому владыке: «Я никуда из обители не пойду, только разве что выгонят». Но на батюшку не ссылался.

Отец Селафиил

Я расспрашивал, когда жил в Лавре, о том, как там было до меня. Ведь далеко не все записано. Например, после войны, в 1950-е, в Лавру специально заселили неверующих людей. В братских корпусах жили семейные люди, а рядом – монахи, сколько их тогда было.

И вот один такой семейный мужик, в Бога не веривший, как мне рассказывали, любил песни на гармошке наяривать. Как православный праздник – так его бес разжигает, он на двор и играть.

Однажды кто-то из братии не выдержал и сказал ему: что же ты делаешь, Бог же и покарать может. Той же ночью этот человек умер. Это была огромная встряска для всех, хотя некоторые и говорили: «Ну, бывает, перепил». Если человек не хочет верить, он не поверит.

Послушаний у тех отцов было гораздо больше, чем в мои времена. Я застал отца схимонаха Селафиила, он был фронтовик, прожил 94 года. Силищи был немеряной, редко кто из студентов мог его победить в армрестлинге. Проиграв старенькому отцу Селафиилу, студенты от стыда за гантели и гири брались.

А в келье у старца висел портрет Феодорушки – его жены, которая в 60 лет умерла. Она взяла с него слово, умирая, что он больше не женится и пойдет в монастырь. Он дал слово и пошел в обитель, тоже лет в 60, хотя выглядел на 40.

Потом рассказывал: «Я, – говорит, – не знал, как все устроено. Мне сказали: ты теперь послушник. Я понял так: раз я послушник, значит, я всех слушаюсь. Мне один монах скажет: принеси, – я принесу, другой: убери, – я уберу, третий: помоги, – я помогу». Всё это накладывалось, он бегал так, что однажды шел куда-то и обессилел – упал.

Благочинный увидел, выяснил, в чем дело, почему с раннего утра и до поздней ночи отец Селафиил с ног сбивается, и засмеялся: «Запомни, послушник, ты должен слушаться меня, отца благочинного. А остальное не нужно».

Это был очень любвеобильный старец. Люди к нему, когда он заболел, в келью на исповедь ходили, хотя обычно у нас не принято, чтобы женщины в кельи заходили. А он всех принимал и угощал еще.

Поначалу отец Селафиил был крепкий, а по старости его, бывало, качнет – он и упасть может. Дали ему келейника. Ведет его келейник через всю Лавру на молебен к преподобному Сергию, а дело было зимой, на дворе снег, скользко. Келейник Вася поскользнулся – и не старец на юноше, а юноша на старце повис. И ничего! «Держись, Вася», – приговаривает отец Селафиил и дальше идет.

Архимандрит Виталий

Недавно похоронили отца архимандрита Виталия – это был потрясающий человек.

Он каждый день ходил на братский молебен. Не все на него ходят, а отец Виталий вдобавок нес хозяйственное послушание, был помощником эконома, потом заведовал лавкой. Он рассказал такой случай: «Однажды уже сил не осталось. Бегаешь по послушаниям, а вечером служба, еще нужно все правила вычитать, чтобы утром послужить. Я физически уже не мог».

Пришел он к отцу Кириллу и стал жаловаться: «Батюшка, так тяжело каждый день ходить на братский». Отец Кирилл отвечает: «Отец Виталий, все должно делаться по силам. Если устал – не ходи, отдохни».

Отец Виталий вспоминал: «Я как услышал это – мне так стало хорошо! На следующее утро я просыпаюсь, вспоминаю, что у батюшки спросился – могу и еще немного поспать. Только я закрыл глаза – и вижу преподобного Сергия. Преподобный Сергий говорит: «Все вы лентяи! Отец Симон – вот он раб Божий».

Тогда у нас один был отец Симон – инспектор Московской духовной семинарии и академии. Потом он был митрополитом Рязанским, а теперь уже скончался.

Отец Виталий говорит: «Я вскочил, оделся, прибегаю – успел!».

А у отца Симона тогда убиралась одна бабулечка. Отец Виталий к ней подходит и спрашивает: «Отец Симон ведь на братский молебен редко ходит?». Она отвечает: «Да, на братский он не всегда ходит, но каждое утро встает и начинает день с молебна преподобному Сергию». У отца Виталия даже слезы пошли, и он потом каждый день ходил на братский.

Отец Афанасий

Отец Афанасий – настоятель и смотритель Троицкого собора – был как ребенок. Человек удивительной чистоты и ревности. Мы над ним по-монашески шутили иногда. Но на иную шутку отец Афанасий строго отвечает: «Ты мне зубы не заговаривай, я еще правило не успел дочитать».

Молитвенные правила – это как гимнастика, упражнение для души; или как для обычного человека прибрать квартиру, помыть тело. Например, у нас был отец Нил, в схиме скончался. Если он когда-либо пропускал правила, то всегда это записывал, и когда уходил в отпуск, то все правила прочитывал по несколько раз – возмещал.

Отец Софроний

Иеродиакон Софроний тоже был фронтовик. Он очень любил всех нищих, калек и больных. Все, что у него было, он раздавал. В его келье висела лампочка, стол и стул стояли, а больше ничего не было. Иконы – и те бумажные. Он всегда с обеда набирал еду. Смотрю: берет селедку, заворачивает в две салфетки и в карман. Мне его подрясник жалко.

Я думаю: что он, не наедается, что ли? А он юродствовал. На самом деле он все, что выносил, людям раздавал. Когда у него ничего не было, он мог прибежать ко мне.

Стучал в келью всегда кулаком, и я знал, что это отец Софроний. «Слушай, – говорит, – там одна женщина, у нее беда приключилась, ей нужно как-то помочь, дай что-нибудь!». Я говорю: «Я же тебе вчера давал», – «Это была другая женщина! Что-нибудь дай все-таки!».

Потом оказалось, что он не только ко мне, он еще и к казначею ходил, он всех обходил, у всех брал, всё раздавал. Смотришь, он со всеми нищими разговаривает, слушает-слушает, переживает, старается утешить, помочь.

Отец Алексей

Отец Алексей молодым погиб – разбился на машине. Высокого роста был, выше меня, такой русский красавец, с 46-м или 47-м размером обуви. Еще будучи студентом, он копал могилы, хоронил бездомных или бабушек одиноких, которых больше хоронить некому, а когда перешел в монастырь, ему оставили такое же послушание.

Он сделал себе лопату из вертолетной лопасти, здоровую такую, и копал. И те гробокопатели, которые там же за деньги работали, зная, что он хоронит бездомных, приходили и помогали ему бесплатно.

В начале 90-х в моргах иногда не работали морозильные камеры. Привезут, бывает, неизвестно откуда, неизвестно кого. Человек лежит – уже черный, смрад страшный стоит. Отец Алексей и таких хоронил. Ему купили «Газель», и он в этой «Газели» из морга покойников на кладбище возил, там несколько гробов помещалось.

Я вспоминаю, как один молодой монах поехал ему помогать – отец Алексей попросил. Этот молодой человек потом рассказывал: «Меня блудная брань мучала. Приезжаем на кладбище, и я прошу, чтобы отец Алексей открыл какой-нибудь гроб посмотреть. Так и поясняю: блудная брань напала».

Отец Алексей ему говорит: «Сейчас, тут вот женщину нашли – она повесилась в лесу». Он гроб открывает, а лето ведь, там череп, кожа уже сошла, и выбегает здоровый жирный таракан. Молодой монах говорил, как пахнуло на него, так у него весь завтрак поперек горла и встал.

Похоронили они ее. Он говорил потом: «Назад едем в «Газели», на душе мирно. Мимо идут парни с девушками в обнимку, а меня ничего не трогает!». Память смертная, как отцы писали, очень помогает со страстями бороться.

Послушания

Чем отличается церковный человек от нецерковного? Церковный помимо рассудка живет и сердцем. Как мать чувствует своего ребенка, так отец духовный чувствует своих детей, молится за них.

Я как благочинный должен был назначать послушания. Кто пойдет служить на приходы за стенами монастыря, кто в женский монастырь на месяц или два служить – у нас было 26 точек за стенами обители. Кто поет, кто читает в храмах Лавры, кто исповедует на ранней Литургии, кто исповедует на поздней, кто служит и так далее.

«Личный состав» на мне, и это бывало очень трудно, потому что где люди – там и искушения. Кто-то скажет «благословите» – и пойдет, куда назначено, а кто-то начнет охать и ахать, что в женском монастыре, например, у игумении характер тяжелый.

Многие монахи были очень старенькие, почти умирали, и я им назначал келейника, который им помогал. Келейники порой приходили и рассказывали очень поучительные вещи.

Один монах ухаживал за таким старцем, а тот был очень суровый (как пишет старец Иосиф Исихаст, в монастыре нужны и мягкие люди, как вата, и твердые, как железо – и те, и те нужны). Этот старец келейника и принимать не хотел.

Молодой монах пришел к нему, а тот говорит: «Мне никто не нужен». У старца уже вши завелись, молодой монах его помыл, стал за ним ухаживать. У него два келейника менялись: то один, то другой. Один ухаживал, как мама за ребенком, а другой просто спросит: «Что, батюшка, вам нужно? Ничего? Тогда я пошел». Старец уже настолько к заботливому келейнику прилепился, что и второго про него спрашивал, когда придет.

Когда старец умер, его келейник пришел ко мне, сказал: «Скончался», – и разрыдался. Я его обнял и говорю: «Ты же знал, что уже подходит?». Он мне так ответил: «Да, я это видел, но у Бога нет копий, у Него всегда оригинал. Я понимаю, что такой человек больше на земле не появится. Мне так было жалко с ним расставаться».

Многие светские завидовали, когда узнавали, что если монах заболел, то у него будут два послушника, которые и в храм его возят, и ухаживают за ним. «Как у вас здорово! У нас будешь валяться, в дом престарелых сдадут, а у вас своих не бросают!». Я таким отвечал: «У нас, наоборот, послушники просятся поухаживать за каким-нибудь старцем, понимая, что это дело любви».

Когда говоришь со старцами, это укрепляет дух, ты понимаешь, что такое братство, единство. Это опыт, который не вычитаешь в книжке. То, что в книжке, проходит через сознание, а в жизни это проходит через сердце.

Бывали и стычки, и непослушание. Я помню, однажды одного монаха написал на послушание, а он раздосадовался на меня, пришел и говорит: «Нет, я туда не пойду». А сам мне в отцы годится. Что делать? Я подошел к отцу Кириллу и говорю, не называя имен: «Батюшка, как быть? Написал человека на послушание, он отказался. Я не хочу к отцу наместнику идти жаловаться, как вы посоветуете поступить?». Он говорит: «Давай за него помолимся».

Прошло несколько минут, и этот монах приходит на исповедь. Потом слышу – в келью стучится. Я открываю дверь, он сходу на колени: «Прости меня, отец, я согрешил». Я ему тут же земной поклон: «Прости меня, брат, и я согрешил!» С той поры, куда его ни напишешь – он всегда шел. Это отец Кирилл и его молитвы.

Отец Кирилл

Одна женщина, уже покойная, а в 1986 году старушка, была духовной дочерью отца Кирилла. Она мне рассказывала: «Я работала на заводе в Москве, а приехала на исповедь в Одессу к отцу Кукше (преподобный Кукша скончался в 1964 году, а она как раз незадолго до его смерти там побывала). Батюшка на исповеди спрашивает: «Ты откуда?». – «С Москвы». – «О, у вас там за огородами Лавра, езжай туда! Там найдешь отца Кирилла, ходи к нему на исповедь». Отец Кирилл тогда еще был совсем молодой, ему 45-ти лет не было.

Она вспоминала: «У меня имя сразу вылетело из головы. Приехала в Лавру, хожу, молюсь, смотрю. Идет батюшка, у меня от сердца отлегло, я спрашиваю, как этого батюшку зовут, а мне отвечают, что это отец Кирилл. Пришла к нему на исповедь. А я же на заводе работаю, молодая, незамужняя, там ребята шутят, пристают, у меня такие помыслы бывают, что мне стыдно монаху об этом говорить. Не стала говорить: думаю, в следующий раз. В следующий раз приехала – снова не могу сказать, стыдно мне. Закончила, батюшка молчит, потом нагибает мою голову и говорит: «Что же ты вот этот грех не исповедуешь? Умрешь, не дай Бог, куда же душа пойдет?».

Отец Кирилл принимал народ, а я жил через оргалитовую перегородку от него. Слышал, как он читал вечерние молитвы: время полпервого или час ночи, а в пять он уже будет на ногах. Я пытался даже беречь его…

Однажды вышел тихонько, вижу – в коридоре народ, отец Кирилл исповеди принимает, около полуночи. Я людям говорю: «Давайте тихонечко на выход, батюшке и отдыхать надо», – и вывел. Захожу к отцу Кириллу, говорю: «Батюшка, отдыхать надо все-таки, там и людей уже нет», – а он меня взял за руку и говорит: «Они ушли, а у меня это все на сердце, я спать не смогу».

Один монах (он ещё жив, поэтому не буду его имени называть) мне рассказал: «Я прибегаю в храм, а батюшка уже закончил исповедь. Я стучусь в келью – он открывает. Батюшка, я исповедоваться хочу! Он улыбается, говорит, если до утра ничего не случится, то после братского сразу исповедует. Я ушел, а на душе: «Что же это такое! Что за духовник! Как это так?!». Негодования все больше и больше. Я всех святых вспомнил!

Наутро встаю, прихожу на братский, а после мы подходим под благословение. Подхожу к батюшке, а он говорит: «Прости меня за вчерашнее». Он у меня первым попросил прощения! Я поклонился и ушел. Потом пришел и говорю: «Батюшка, простите меня окаянного!».

Один из нынешних епископов рассказывал, что в молодости бросил было духовное учебное заведение. Потом пришел к отцу Кириллу и говорит, что родители против, в Бога не верят. Будущий владыка из-за этого очень переживал. Батюшка его так утешил: «Не переживай, они оба – и мама, и папа – придут к Богу в свое время». И точно, его папа незадолго до своей смерти построил в поселке храм.

Не надейтеся на князи, на сыны человеческия

Нужно помнить, что и в монастыре есть грехи, есть страсти, потому что есть люди. У каждого человека есть и какая-то немощь. Господь это допускает, чтобы мы не возгордились. Страшно, когда люди нарисуют себе картинку чьей-то праведности, а потом вдруг эта картинка рушится, и тут же рушится вся их вера.

Были и у нас в Лавре искушения: один монах (он жил в Лавре, но не был в штате) сильно выпивал, даже из кабака как-то звонили: заберите, мол. Но он и крепко каялся: тысячу земных поклонов утром клал.

Было и такое искушение: за одним из иеромонахов женщина болящая начала гоняться. Даже через монастырский забор лазила, с нечеловеческой ловкостью. Кричит, что это ее муж, а на самом деле он и не знает, откуда она взялась, и исповедовать на службе из-за нее боится, потому что она во время исповеди истерику может устроить…

Игумен и великая тайна Лавры

Жизнь Лавры – тайна, к которой мы можем прикоснуться, но никогда не познаем до конца. Почему легче жить и спасаться в монастыре? Почему я избрал этот образ жизни? Я ведь ни разу об этом не пожалел, потому что увидел то, чего не могут увидеть миряне и даже студенты.

Был такой замечательный случай. Пришел однажды, примерно в середине 80-х, один человек и спрашивает идущего мимо монаха: «Кто у вас самый главный? Я хочу пожаловаться!». Ему показалось, что с ним как-то не так поступили.

Монах говорит: «Вам к самому главному? Хорошо!» И заводит его в Троицкий собор, к раке преподобного: «Вот у нас самый главный». Тот в ярости: «Вы что, меня за дурака принимаете? Он же мертвый!». – «У нас нет мертвых, Бог наш – не Бог мертвых, а Бог живых! Мы каждое утро приходим и берем у него благословение, тут тело почивает, а душа управляет обителью».

Этот человек задумался, ушел. Потом он стал настоящим христианином, приходил и всегда вспоминал, как монах поразил его таким простым ответом.

Лаврой управляет преподобный Сергий. Мы не знаем, почему одно происходит так, а другое иначе. Но мы доверяем преподобному. Святой Антоний Великий спрашивал Бога – и то не получил ответа. Мудрейший, просвещенный, имеющий дары… Он говорил: «Почему, Господи, одни рождаются больными, а другие здоровыми? Почему одни живут счастливо, а другие нет? Одни умирают молодыми, а другие в старости?». А Господь ответил ему: «Не испытывай судеб Божиих».

Записала Александра Сопова

«Нельзя поддаваться искушению современного мира, завлекающего в поле, где люди играют по законам зла. Нужно держать удар, чтобы не опуститься на уровень злобы, не начать мстить. Следует послушать Господа, говорящего: "Мне отмщение, и Я воздам". Когда человек начинает мстить, от него отходит благодать Божия. Человек как бы говорит: "Боженька, отойди в сторону!" Несчастный мститель творит страшные поступки. Да не будет сего с нами! Обратимся от всего сердца к Божией Матери, попросим Ее о помощи, и тогда ничто не сможет отлучить нас от любви Божией».

Биография:

Митрополит Даниил (в миру Александр Григорьевич Доровских) родился 27 декабря 1960 г. в Воронеже в верующей семье. В 1978 г. окончил среднюю школу, в 1979-1981 гг. служил в рядах Советской Армии. В 1984 г. окончил Одесскую духовную семинарию.

20 июня 1985 г. был пострижен в монашество в Свято Троице-Сергиевой лавре с именем Даниил - в честь преподобного Даниила Московского. 3 июля 1985 г. рукоположен во иеродиакона, 28 августа 1986 - во иеромонаха. В 1988 г. окончил МДА со степенью кандидата богословия. 26 мapтa 1988 г. возведен в сан игумена, 29 декабря 1989 г. - в сан архимандрита. С 19 июля 1988 г. нес послушание благочинного Троице-Сергиевой лавры. 11 ноября 2001 г. в Москве в Храме Христа Спасителя хиротонисан во епископа Южно-Сахалинского и Курильского.

За годы архиерейского служения епископа Даниила на Сахалине были открыты несколько десятков православных приходов и молодежные лагеря, а также православный лекторий, куда регулярно приезжали известные священники и религиоведы из Москвы. По благословению владыки Даниила были построены храм на острове Шикотан и часовня в Тятине на острове Кунашир - территориях, на которые претендует Япония. В 2004 г. на Сахалине был открыт филиал Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета, в 2010 г. - Духовно-просветительский центр при Воскресенском кафедральном соборе Южно-Сахалинска.

Решением Священного Синода от 24 декабря 2010 г. (журнал № 120) владыка Даниил избран епископом Архангельским и Холмогорским.

Решением Священного Синода от 27-28 декабря 2011 г. (журнал № 150) назначен главой Архангельской митрополии. Также Синод поручил временное управление новообразованной Котласской епархией.

8 января 2012 г. в Патриаршем Успенском соборе Московского Кремля на малом входе Божественной литургии Святейший Патриарх Кирилл возвел епископа Даниила в сан митрополита.